Человек с голосом старшего следователя по особо важным делам при председателе СК Николая Тутевича объясняет предполагаемому финансисту преступного сообщества, что и как говорить в суде. Расшифровка.
Утром 15 мая на почту «Медиазоны» пришло письмо, автор которого представился фигурантом «дела Гайзера» Демьяном Москвиным. 8 мая суд приговорил Москвина к шести годам колонии строгого режима и штрафу в размере 2 млн рублей. Его признали виновным по статьям 210 (участие в преступном сообществе), 159 (мошенничество), пунктам «а» и «б» части 4 статьи 174.1 УК (легализация денежных средств). Следственный комитет называл его ключевым участником преступного сообщества, которое действовало в Коми под руководством экс-главы региона Вячеслава Гайзера. «Москвин при этом, находясь в Москве, управлял финансовыми потоками преступного сообщества, находившимися в офшорах», — подчеркивало следствие. Как следует из релиза СК, он дал показания, «в том числе изобличающие других соучастников» и заключил досудебное соглашение; его дело рассматривалось в особом порядке.
«Я — один из двух фигурантов дела, которые заключили сделку с прокурором. Это не значит, что я сообщил следствию какие-либо известные мне факты и сведения, прежде всего это значит, что я должен был безоговорочно согласиться с версией следствия, какой бы натянутой она не была, и подписать все "показания"», — сказано в поступившем в редакцию письме.
Его автор пишет, что считал заключение сделки со следствием рациональным поступком, так как в обмен на признание вины «был отпущен из тюрьмы под домашний арест». «Только вот то, что я называю "рациональностью", можно назвать и по-другому — малодушием. Нельзя оговаривать себя, а тем более других людей, руководствуясь "рациональностью". У меня не хватило мужества сказать об этом в суде. В конце концов, трудно игнорировать давление и прямые угрозы со стороны следствия, кровно заинтересованного в том, чтобы дело не развалилось», — рассуждает осужденный.
К письму приложены две аудиозаписи: первая датирована 7 февраля 2018 года, вторая — 3 апреля 2018 года. Как утверждает автор письма, на аудио попали беседы Москвина со старшим следователем по особо важным делам при председателе Следственного комитета России Николаем Тутевичем; на встречах также присутствовали другие люди, однако Москвин не называет их имена. Адвокат Москвина Андрей Спориш сказал изданию 7х7, что не знает о публикации аудио и не готов их комментировать. Записи также опубликованы на YouTube-канале Chance for Justice. «Медиазона» расшифровала их полностью.
Упоминаемый на записях адвокат бывшего замглавы Коми Алексея Чернова Карен Гиголян не берется однозначно утверждать, что текст письма принадлежит Москвину, однако полагает, что в записанных разговорах «на 99%» участвуют Москвин, Тутевич и следователь управления СК по Коми Дмитрий Чехович, которого командировали в Москву для работы по «делу Гайзера». Гиголян считает, что после публикации записей жизни Москвина может угрожать опасность.
Адвокат Ольга Михайлова, которая представляла потерпевших в процессе по делу об убийстве Бориса Немцова, сказала «Медиазоне», что мужской голос на записи «очень похож» на голос Тутевича.
Запись первая, датирована 7 февраля 2018 года
Тутевич. Ну **** [здрасьте], ну что за ***** [фигня], ***** [блин]? Звонит мне сегодня с утра, ***** [блин], судья. Извини, что ругаюсь, ну просто сил нет. Я таких ******** [тумаков] получил за тебя, сегодня, ***** [блин]. Просто сил нету. Я даже не знаю, как с тобой разговаривать. Может быть до тебя матом дойдет быстрее, ***** [блин]. Иди сюда, че ты там ходишь, бродишь, ***** [к черту]. Тебе что сказали, ***** [к черту]? Не ****** [болтать]!
Москвин. Да.
Тутевич. Ну а ты что начинаешь разворачивать?! Я понимаю тебя! Ты хочешь показать, какой ты хороший, что ты все знаешь, ***** ***** [блин, к черту], что ты хочешь их изобличить. Не надо ***** [ни черта]! ****** [достал] ты уже, ***** [блин]. У тебя три варианта: «Не знаю», «забыл»...
Третий голос. … и «в делах».
Тутевич. Ну ведь она же продиктовала, что надо тебе говорить, ***** [блин], дураку. Я тебе же довожу, ***** [блин]! Я тебя тоже сегодня ******* [поколочу].
Москвин. Можно я возьму ручку у вас?
Тутевич. Зачем, записать?
Москвин. Ну да.
Смеются.
Тутевич. На, запиши, ***** [блин].
Москвин. Хорошо.
Тутевич. Она (судья — МЗ) сказала: «Скажи этому дураку, ***** [блин], если ты хочешь закончить с этой ****** [суетой]». ******* [достали], издеваются над тобой просто, они тебя скручивают, они вот деньги свои отрабатывают. А тебя как дурака…»
Москвин. Она отвела все их вопросы.
Тутевич. Ну ты просто...
Третий голос. Она просто устала уже это делать.
Тутевич. Она же тоже не может, ***** [к черту], как бы журналисты смотрят, она же не может, ***** [к черту], предвзято вести свои заседания. Значит, вот это вопрос, чем отчитается ОПГ от ОПС, ***** [к черту]. Ты что, юрист, что ли, ***** [блин]?
Москвин. Откуда я знаю
Тутевич. Значит и говори: «Я не юрист, *** ***** [блин, к черту]».
Генерал-майор юстиции Николай Тутевич занимает должность старшего следователя по особо важным делам при председателе Следственного комитета. Согласно сайту ведомства, в 1985-1987 годах он служил в Афганистане, а в 1993-м закончил Военный Краснознаменный институт министерства обороны СССР. С ноября 1996 года работал в прокуратуре, с 2007 года — следователь СК.
Тутевич «квалифицированно расследовал множество сложных и запутанных преступлений, получивших большой общественный резонанс» — в частности, теракты на станциях метро «Лубянка» и «Парк культуры», катастрофу самолета президента Польши Леха Качиньского, крушение теплохода «Булгария».
В мае 2015 года Тутевич стал главой следственной группы по делу об убийстве политика Бориса Немцова, сменив на этом посту Игоря Краснова, под руководством которого дело было фактически раскрыто. Адвокат одного из обвиняемых Шамсудин Цакаев отмечал, что ранее Тутевич занимался уголовными делами об убийстве депутата Госдумы Руслана Ямадаева и покушении на его брата Ису Ямадаева.
Москвин. Ну я так и ответил ей!
Тутевич. Не знаю, она мне тут.
Москвин. Да она устала сама.
Тутевич. Видимо, да. Но высказывала мне столько сегодня, что ***** [блин]... Значит, у тебя как бы три варианта. «Я не помню в настоящее время <нрзб>».
Москвин. Ну, это я озвучу.
Третий голос. Выучил, но не говоришь.
Тутевич. Значит, не надо никому объяснять ничего, еще разъяснять, ***** [к черту]. «Я в настоящее время не помню», «все показания я давал во время следствия», «огласите, пожалуйста, то, что есть».
Москвин. Мне неловко.
Тутевич. Подожди. Не надо тебе разжевывать. Ты просто пойми ситуацию. Ты может даже, знаешь, ***** [блин], ты может хочешь помочь.
Москвин. Все в делах, все в делах.
Третий голос. Все, что ты мог помочь, тебя уже спросили. Все.
Москвин. Я помог.
Тутевич. «Я уже на этот вопрос ранее давал ответ». «Я на этот вопрос ранее давал показания». То есть «я не помню».
Москвин. Судья вот такие претензии мне выставляет? Я же так и говорил.
Третий голос. Да не говорил ты так, ну слушай. Судья бы, наверное, не звонила...
Москвин. Ну ладно, извините. Хорошо, ну тебе виднее.
Третий голос. ...и не напрягала бы нас и прокуратуру ту же.
Москвин. Я понял. Не помню, не знаю, все в делах.
Тутевич. Третий вопрос у меня.
Москвин. Какой?
Тутевич. Тоже про вопросы, если какие-то экономические вопросы: «Как вы можете оценить?..» — «Я не экономист. Это не входит в мою компетенцию вообще ***** [к черту], я не экономист и не знаю. Я не юрист, не правовед, я не знаю. Не оценщик. Я ***** ***** [ничто, блин]». Все, что я хотел сказать, я сказал <нрзб>». Вот так, понимаешь? Четко должно быть у тебя. Адвокат встает там: «А что можете пояснить?». — «Я по данному вопросу уже ничего не могу пояснить». На каждый вопрос.
Третий голос. Я это говорил сто раз.
Тутевич. Не расшифровывай, пожалуйста. Ладно? Они ********* [измучились] все там уже ***** [к черту], все судьи...
Москвин. Все устали, согласен.
Тутевич. Все устали, ***** [к черту].
Москвин. Ну, я понял все. Адвокат уже больше не выступает. Я это уже не записываю, мы все это уже прошли.
Четвертый голос (издали). Они щас огласят показания, в связи с чем у вас противоречия...
Третий голос. Вот сейчас надо готовиться к другому, вот к чему.
Москвин. К чему? К каким другим вопросам?
Тутевич. Все ***** [к черту]! «Все, что надо было, я дал в показаниях».
Москвин. Извините, я не понял. Адвокат опять будет задавать вопросы
Тутевич. Ну возьмут кусок, да. Кусок показаний возьмут твоих: «А вы объясните, ***** *****. [к черту, блин]» — «Я ничего не собираюсь объяснять». Нужно сказать: «На следствии записано было». Все, больше ничего не надо. Скажи: «Все, что я хотел сказать, я уже сказал». Возьми статью 51-ю, идите вы ***** [к черту].
Москвин. Я так и сказал.
Третий голос. Сейчас основной вопрос будет. Они, получается, адвокаты, естественно, анализируют, что ты говорил на протяжении последних трех заседаний. Изучат сейчас. Особенно Гиголян. Все, что вы сказали. Будут искать противоречия, тебя ловить на этом.
Тутевич. Да! Как вы можете это пояснить?
Третий голос. Здесь одно, здесь другое. Он ловит тебя на чем? На том что ты якобы следствию давал не свои показания, а то, что тебе надиктовывал следователь, а сам ты вообще ничего об этом не знал. А узнал только, когда материалы дела <нрзб>.
Москвин. Я понял. Ваши инструкции четкие.
Смеются.
Третий голос. А раньше были нечеткие?
Тутевич. Просто она (судья — МЗ) звонит исключительно с утра... <нрзб> ну, типа того: «Николай Васильич, ну ** [ох]...». (Тутевич изображает неразборчивую, но громкую речь) И на меня, ***** [блин]... Просто вывела, знаешь. Я слушал молча, ***** [блин], я все понял: «Ну мы так в принципе ему и говорили, ну что, совсем дебил?».
Третий голос. Да ее тоже можно понять.
Тутевич. Она тоже говорит: «Они над ним издеваются».
Москвин. А ее дело меня защищать, не так ли?
Тутевич. Нет. Она не может тебя защищать.
Москвин. Ну, имею в виду, отводить вопросы...
Тутевич. Это не ее задача. «Я об этом ранее давал показания, больше повторяться не хочу». Понимаешь? И вообще ***** [к черту], 51-я, идите вы ***** [к черту].
Москвин. Я нормально, да? Я взял?
Тутевич. «Я дал подробные показания, мне больше добавить нечего». Что вы тут начинаете, ваша честь...
Третий голос. «Гособвинители огласили мои показания, данные на следствии. Они полностью соответствуют объективной действительности, которая имело место быть». Если они будут задавать вопросы, начнут ловить... Скажете: «На следствии я помнил лучше, это во-первых, а во-вторых...»
Тутевич. Сейчас забыли какие-то уже вещи. «Там было более свежее, там все записано. В то время, когда записывали, я еще более все помнил. Я уже забываю».
Москвин. Какие моменты еще?
Тутевич. Ты, пожалуйста, не лезь объяснять. Не надо ничего разжевывать адвокату. Не пытайся. Я понимаю тебя. Они тебя ловят.
Москвин. Они на самом деле ловят меня?
Тутевич. Конечно! Ты даже не понимаешь!
Третий голос. Когда Чернов начал задавать глупые вопросы, у него их было порядка 50... Когда ты остановишься? Когда ты остановишься ему отвечать? Я тебе сразу сказал: «Сегодня Чернов начнет, Чернов очень грамотный человек. У него вопрос, предвопрос, предвопрос, предвопрос к итоговому вопросу».
Москвин. Я дал подробные показания на следствии, я прошу суд обратиться к этим показаниям.
Тутевич. Вот, вот! <нрзб> Показания более точные, правдивые даны на следствии. И все! И больше добавить нечего. Идите ***** [к черту]! Вот прям по существу уходи.
Москвин. Кажется, что я умный там сижу, а оказывается, наоборот.
Смеется.
Тутевич. Да нет, ты что. Это же, ***** [блин], своя игра. Тут целая игра идет, ты че ***** [блин]. Сами, знаешь, спектакль такой [разыгрывают] между адвокатами, обвиняемыми и тобой. То, что не касается, она может отвести, ну ведь она ********* [утомилась] уже. Просто ********* [утомилась], говорит: «Так меня с ума, ***** [к черту], сведут. И скажите ему, не надо ***** [ни черта] объяснять». Они тебя ловят на этой ***** [фигне].
Четвертый голос. Даже когда я слушал вопросы прокуратуры и Чернова, я думал: «Ну только что обсудили, пять минут назад, что "я ничего не помню, я ничего не знаю"». Как будто у вас заинтересованность с Черновым.
Москвин. Мне казалось, я даю ответы: «да», «нет», «не помню».
Четвертый голос. Не было таких ответов.
Тутевич. И не волнуйся, пожалуйста.
Москвин. Ну так а как не волнуйся?
Смеется.
Тутевич. Я понимаю! Вот честно, просто делаешь себе хуже. Это все немножко по-другому смотрится. Ты даже возьми запись вот этой всей...
Москвин. Ну а как я, где возьму?
Тутевич. Ну, есть же онлайны там...
Четвертый голос. Так они там наполовину неправильные.
Тутевич. Ты поймешь, что ты как дурак выступаешь, ***** [к черту] Тебе не надо этого делать.
Москвин. Не буду, да.
Тутевич. «Ваша честь, *** [блин]... Я давал ранее подробые показания ***** [к черту]...» Не, я не знаю, может не надо [про] 51-ю говорить тебе там, ***** [к черту].
Москвин. Я же как свидетель выступаю там.
Тутевич. Да, естественно. Просто прокуратура почему-то ***** [хреново]... Вот эти прокуроры ***** [хреново] относятся. А в принципе судья говорит, что приходят свидетели <нрзб>, дают показания, в настоящее время берут 51-ю... И все, говорит, вопросы все снимаются ***** [к черту]. Но наши адвокаты... Не адвокаты, прокуроры, тоже какие-то ********* ***** [ушибленные, к черту]. Ладно, продержись, ***** [к черту], день...
Москвин. Ну последний?
Тутевич. Да. Ну, потом в конце, может, какие-то уточняющие еще.
Третий голос. Потом будут исследовать письменные материалы. Есть вероятность, что будут заявлять ходатайство о вашем допросе. Но это проще.
Тутевич. Опять же, тебе, может быть, и не надо ничего там объяснять. Все твои показания, все твои разъяснения в деле ***** [к черту] есть. У тебя же тома допросов, ***** [блин], по каждому чиху!
Москвин. 20 допросов.
Тутевич. Вот! Ты там все объяснил! «Пожалуйста, огласите мои показания».
Третий голос. <нрзб>
Тутевич. Ну, это потом уже, отдельно переговорим.
Москвин. То есть это не конец завтра?
Тутевич. Нет, ну конец будет, если захотят. Но я думаю, не конец. Через годик вернутся к этому...
Москвин. Через год вернутся к этому?
Тутевич. Ну, не к этому, так к другому.
Москвин. А где я буду через годик?
Третий голос опять отвечает неразборчиво, все смеются.
Тутевич. Сколько ты у нас уже?
Москвин. Два с половиной.
Тутевич. Два с половиной, пора на УДО ***** [к черту]. (Все смеются). Ладно. Переговорим, чтобы минимально получил, что ты паришься.
Москвин. Да нет, я наоборот пытаюсь невпопад...
Третий голос. <нрзб>
Москвин. Что он сказал?
Тутевич. Он так шутит у нас.
Москвин. У него шутки зверские, если честно.
Тутевич. Он так шутит, ***** [к черту], что ***** [блин], это...
Голоса неразборчиво переговариваются и смеются.
Тутевич. Ты меня услышал, *** [блин]?
Москвин. Николай, я вас услышал.
Тутевич. Пожалуйста, не надо лезть в залупу, ***** [к черту]. (Москвин смеется). Не надо ничего никому доказывать, ***** [к черту]. Они сидят себе, они знают, сколько они получат... Они тебя доразувают просто, понимаешь? Они тебя раскручивают, ***** *** [к черту, блин]. Потом в последнем слове по поводу твоих показаний будут высказывать: «Вот, ***** [блин], Москвин то ********* [сболтнул], написано то, следствие его заставило, <нрзб> Чехович его замучил, ***** [фигню] понаписал». И судье, понимаешь, к сожалению выносить решение, так что она ***** [к черту] пошлет, естественно. Вот оно ей надо? Сидеть сутками и слушать твою ***** [фигню]. «Идите ***** [к черту], я не помню уже. Все в деле, ***** [к черту]!».
Николай Тутевич
Запись вторая, датирована 3 апреля 2018 года
Тутевич. Пожалуйста, верь нам. Не ссы, судьбу себе не порти.
Москвин. Да не собирался я это делать!
Тутевич. Подожди. Значит все, будет заседание следующее, скажешь, я там был взволнован, ***** [блин], *** [черт] знает что порол, прошу меня извинить, ваша честь, признаю [себя виновным] полностью.
Москвин. Окей.
Тутевич. Хорошо?
Москвин. Да.
Тутевич. Чтобы никаких не было поползновений. Все.
Третий голос. Чтобы без всяких там: «Ну, вот я думаю, что у меня не третья [часть], а вторая...»
Тутевич. Никаких! Полностью признаю, ***** [блин], я не пойму, что на меня нашло, прошу извинения. Я полностью признаю свою вину. Судья не может, ***** [блин], при таких обстоятельствах тебя...
Москвин. Я понял.
Тутевич. То есть ты полностью должен признать. Пойми. Если честно, я вот тебе открою такую тайну, ***** [блин], что ты нам нужен, чтобы ты меньше получил, чтобы Ромоданов с нами шел до конца, ***** [блин]. Понимаешь? Который ждет, ***** [к черту], твоего решения! Ты нам очень нужен, ***** [блин]! Если ты хвостом будешь вилять, ***** [блин], я тебя арестую ***** [блин], в Бутырку ***** [к черту] пойдешь к ***** [чертовой] фене.
Москвин. Это ужасное место.
Тутевич. Я тебе говорю, что я... Может, ты так хитришь, хохол, ***** [блин].
Москвин. Я хохол.
Тутевич. Подожди. Я тоже хохол. Я думаю, ты решил так ***** [к черту]: «**** [какого черта], ***** [ни черта] нету у следствия. Я ***** [блин] сейчас мозг им ***** [повыношу]. Я тогда сдрисну ***** [к черту] на Украину, и *** [черта с два] меня поймают». Демьян, я тебе скажу, может, ты не знал... Смех смехом. Как только, ***** [блин], какая-нибудь ***** [фигня] будет, я тебе сразу ***** [к черту] предъявляю обвинение по новому делу. И арестовываю ***** [к черту]. И новые сроки пойдут.
Москвин. Мне этого не надо, конечно, я заинтересован в сотрудничестве.
Тутевич. Все! Торговаться не-че-го.
Москвин. Хорошо, простите, но... Но еще раз. Вы мне сказали, что, может, и условный срок будет. Я как бы рассчитывал на него.
Третий голос. Теоретически.
Тутевич. Мы разговариваем об этом, понимаешь?
Москвин. Ну, почему бы вам не сказать это прямо?
Третий голос. Смотри, Демьян...
Москвин. Простите, я закончу фразу. Вот для вас ничего не стоит... Простите, я хотел бы... Три года держать людей до суда. Для вас что, ничего не стоит дать мне три года за отсиженное?
Третий голос. Да не мы даем, понимаешь? Дает суд.
Москвин. Кто контора, кто пишет ходатайства? Вы попросили об этом?
Тутевич. Да. Все попросили ***** [к черту]! Все, договоренность уже есть!
Москвин. Но какого черта тогда, извините?
Тутевич. Ну потому что он оставляет себе пути, может и правиьно, отхода, ***** [к черту].
Москвин. Мне оставляет или себе?
Тутевич. Себе! А то скажут потом: «Тутевич, ***** [чудак], наобещал ***** [до черта], и ***** [ни черта] не сделал». Понимаешь, это, все может в жизни быть, ***** [к черту]. Я тебе объяснил. Я тебе рассказывал сказку, ***** [к черту], какая у меня сложилась в жизни. Что человеку, ***** [блин], пообещали три года условно, при том, что у него было минимальное 15, ***** [к черту]. Мы ему пообещали, мы ему сделали. Но судья, сука ***** [к черту], еще меньше дала, просто штраф. *** [Черт] его знает, как она там <нрзб>. Может, даст тебе не три года условно, а пять лет условно, я не знаю!
Москвин. Меня это устроит!
Тутевич. Может дать тебе реальных пять лет, ***** [к черту]!
Москвин. Нет, так меня не устроит.
Третий голос. Так, так, я еще раз говорю... Тутевич. Не бзди, ***** [к черту], не бзди. Москвин. Дайте мне договорить. Вероятность того, что меня осудят условно, она же выше, чем [что осудят] реально? Тутевич. Договоренность есть на условный срок. Москвин. Ну все, что я пришел вообще? Вот что вы мне сейчас сказали? Тутевич. Потому что... Ты свои эмоции оставь при себе ***** [к черту]. Третий голос. Извинись. Тутевич. Понимаешь, а с этим, как ты сегодня выступил, ***** [к черту], все ******** [сильно удивились]. ******** [сильно удивились] все! Понимаешь? И я ******* [сильно удивился]. И товарищи, которые просили, лично ходили, ***** [блин]. Москвин. Произошел сбой.
Тутевич. Все просто: «Ты что, дебил ***** [к черту]?»
Москвин. Я смотрю, адвокат мне тоже говорит, что я дебил.
Тутевич. <нрзб> Все делается, понимаешь? Я тебе сказал, делается — значит, делается. Москвин. Вы мне сказали 15 числа...
Тутевич. Все, ***** [к черту]! Москвин. Понятно. Тутевич. И больше, ***** [к черту]... Никакие происки... Встал с перепоя, забыл ***** [к черту], фигня это все. Третий голос. Все, что нужно сейчас сказать...
Тутевич. Нужно сказать в процессе: «Я извиняюсь, в прошлый раз неправильно понял вопрос» — ну, придумай ***** [фигню] какую-нибудь. «Я себя полностью признаю, по всем эпизодам»... Москвин. Подожди, она говорит: «Вы должны дать комментарий по поводу»...
Третий голос. Допроситься должен. Тутевич. Да, допросишься. Москвин. Что там-то должен говорить?
Третий голос. В обвинении как написано, грубо говоря, не надо там рассказывать... Я, значит, по эпизоду там такому-то, по птицефабрике... Или что там? Да, СПК, я участвовал... В дальнейшем, по указанию Зарубина и так далее, я знал, что там завышена оценка... Вкратце, по каждому эпизодику. «Вот как я на следствии давал показания, полностью подтверждаю». Изменился немного порядок проведения особого порядка. Должен вкратце дать показания по обвинению. А вы сейчас говорите: «Ну, вот тут я, вот тут...» Москвин. Я понял. Тутевич. Там в ***** [шоке] все были, я же тебе объяснял.
Третий голос. Судья не могла сегодня принять решение, потому что ей надо удаляться на приговор.
Москвин. Я понимаю.
Третий голос. Она должна заслушать обвинение, заслушать тебя, показания, заслушать потерпевшую сторону, заслушать гособвинителя... В плане прений. Но она должна была отсечь на потерпевшем все — ну, судебное заседание прервать. Чтобы в следующий раз прокурор встал, сказал: «Я прошу, кхе-кхе, пять лет реально, с учетом применения 64-й [статьи УПК]». Потерпевшим я тоже все объяснил, что на усмотрение суда.
Москвин. Все, все, я все. Прения, а потом последнее слово. Последнее слово, что говорить? Ну, в смысле, я раскаиваюсь и так далее?
Третий голос. Это будет в течение одного заседания.
Москвин. Все понял.
Тутевич. Давай спектакль <нрзб> согласовывать.
Москвин. «Я был выбит из седла утром, <нрзб> с сумкой приперся...»
Тутевич. Ну это вообще, я ему сказал, ***** [к черту]: «***** [блин], клоун, ***** [к черту], я тебе ***** [нанесу сильный удар] щас с ноги, ***** [к черту]».
Все смеются, разобрать реплики невозможно.
Москвин. Ну а я что, в моем положении. Все за чистую монету принимаю.
Третий голос. Демьян. Без самодеятельности. Вам сказали — вы делаете.
Москвин. Я понял.