Сын столичных интеллигентов, Генрих Сечкин по кличке Сека остался сиротой и прошел суровые сталинские лагеря. Стоял у стенки и уходил в бега. Он был настоящим вором в законе — но годы спустя Хрущев и Брежнев выражали ему благодарность, а его песню «Постой, паровоз» из знаменитой «Операции Ы» пела вся страна. И это — далеко не все, что уместилось в жизнь одного человека...
Школа подворотен
Генрих Сечкин родился 10 апреля 1933 года в Москве. Его детство прошло во двориках у Патриарших прудов: семья жила в Трехпрудном переулке. Родители мальчика (евреи по национальности) относились к столичной интеллигенции — Сечкин-старший был скрипачом, а мать Генриха работала в газете «Известия». На фоне соседей Сечкины смотрелись «белыми воронами»: ссоры в семье были редкостью, да и шумных застолий не случалось. Столь ценные для многих талоны на водку Сечкины за ненадобностью сжигали в буржуйке. О том, чтобы продать талоны, речи даже не шло: имидж торгашей повергал родителей будущего вора в ужас.
По воспоминаниям Генриха Сечкина, впервые вкус денег он познал в начале войны после того, как к ним с матерью (отец в 1941 году ушел на фронт добровольцем) приехала бабушка. С собой старушка привезла скромную корзинку, покрытую неприметной тряпкой. Впрочем, любопытный мальчик все же решил проверить содержимое багажа родственницы и наткнулся там на кучу денег. Их происхождение было тайной: по одной из версий, деньги были скоплены экономной старушкой.
Пользуясь невнимательностью пожилой родственницы, школьник стал потихоньку воровать купюры. Причем часть денег он тратил на сушки, не жадничая и угощая ими своих друзей и одноклассников, а часть — отдавал матери. На все расспросы родительницы, мол, где взял, отвечал просто — нашел. Впрочем, все тайное быстро становится явным: Генрих был застукан за воровством, сурово наказан и лишен доступа к заветной корзинке. Одноклассники Сечкина, которые привыкли к щедротам школьника, в его неожиданное обнищание не поверили, чем очень задели мальчика.
Привезенная бабушкой корзинка какое-то время выручала семью, но, к сожалению, вскоре опустела. Настали голодные времена, которые мама не пережила: в 1945 году женщина умерла от голода. Отец так и не вернулся с фронта, бабушки тоже не стало, и в 13 лет Генрих остался сиротой. После войны московские улицы наводнили беспризорники, среди которых оказался и Сечкин. В то время помощью несовершеннолетних обитателей улиц беззастенчиво пользовались матерые преступники: выдавая себя за мудрых покровителей, они посылали детей воровать за процент с украденных денег и вещей. На одной из таких ходок в 1947 году Генрих попался. 14-летнего подростка судили и отправили на «малолетку».
Расстрелянный понарошку
Угодил юный осужденный в специализированную колонию, где перевоспитанием малолетних преступников занимались комсомольцы-активисты. Однако пополнять ряды идейных коммунистов Генрих не хотел. На вопрос тюремщиков о своей принадлежности паренек неизменно отвечал — вор. За что и получал по полной: несговорчивого арестанта сажали в деревянную тумбочку, плотно закрывали ее и толкали вниз по лестнице.
Уже на малолетке Сечкину довелось повоевать с суками — заключенными, которые не признавали воровской кодекс и сотрудничали с тюремной администрацией. Он не раз вспоминал тактику тюремщиков по уничтожению непокорных: их сажали в сучью камеру, а позже выносили оттуда вперед ногами. Побывал в таких камерах и Генрих. Он всегда мог постоять за себя, но в один из заходов его били так сильно, что сломали руку. Но Сека и на этот раз в долгу не остался и откусил одному из нападавших часть носа. После этого его стали сторониться даже бывалые суки.
К слову, стойкость характера Генриху приходилось проявлять не раз. Однажды он оказался в колонии, где целенаправленно ломали самых несговорчивых и конфликтных криминальных авторитетов. Сечкин вспоминал, как, прибыв в это скорбное место, обратил внимание на одного матерого вора, с которым был раньше знаком. От дерзкого и агрессивного уголовника, который при попытке массового побега бросался с ножом на автоматчиков, не осталось ничего: перед Сечкиным стоял морально сломленный и испуганный человек. Почему со знакомым произошла такая метаморфоза, Генрих понял быстро — ему тоже пришлось пройти через беспощадный прессинг надзирателей и подконтрольных им зеков.
Одним из испытаний, выпавших на долю Сечкина, стал инсценированный расстрел. Вора в законе и других заключенных поставили к стенке. Последнее, что увидел Генрих, перед тем как ему завязали глаза, был строй автоматчиков, передергивающих затворы. Авторитет попрощался с жизнью, но пули просвистели над головами «приговоренных». Несмотря на пережитый ужас, Сечкин и здесь выстоял и не потерял силы духа.
На нары за палку колбасы
Тюремные застенки после своего первого срока Генрих покинул в 1950 году, не изменив своим убеждениям: как ни старались комсомольцы, в их ряды парень так и не вступил. Но на свободе его ожидала ссылка за 101 километр. Оказавшись вдали от Москвы, Сечкин попытался было найти работу, но тщетно — из документов у него была лишь справка об освобождении, взглянув на которую работодатели как один отвечали отказом.
Изголодавшийся и промерзший молодой человек в порыве отчаяния отправился к железнодорожным путям и, положив голову на рельс, начал ждать поезд. Однако в момент, когда рельсы уже дрожали от стука колес, Сечкин отпрянул в сторону: как потом вспоминал Генрих, сделать это его заставил внезапно возникший образ матери.
Оклемавшись от шока, он пошел на ближайшую станцию, где заметил женщину, у которой из сумки торчала палка сырокопченой колбасы. Не отдавая отчет своим действиям, изголодавшийся Генрих схватил колбасу и тут же принялся есть. Возмущенная такой наглостью гражданка подняла крик, и подоспевшие стражи порядка скрутили вора.
Вскоре состоялся суд и Генрих снова отправился по этапу. Оказавшись в одном из лагерей, расположенных в республике Коми, он сдружился с вором в законе Юрием Бизенковым по кличке Бизон. Новый приятель и еще один вор Владимир Витин (Витя), наслышанные о принципиальности Сечкина в сучьей войне, с ведома московских воров короновали новичка и дали ему кличку — Сека.
Съеденный беглец
Вскоре после коронации, Сека и Бизон сговорились о побеге. В марте 1952 года, работая на лесоповале, они умудрились незаметно для надсмотрщиков выпилить в толстых стволах срубленных елей ниши, куда и спрятались. После этого сообщники аккуратно прикрыли ниши корой и погрузили стволы на лесовоз.
В своих укрытиях Сека и Бизон доехали до реки, по которой предполагалось сплавлять стволы и, как только машина остановилась, выбрались и скрылись в лесу. Шли наугад и быстро заблудились. Но самое страшное было впереди: проснувшись как-то утром, Сечкин обнаружил, что от Бизона осталась только нога — все остальное съели напавшие на мужчину волки. Почему звери не тронули самого Генриха, так и осталось для него загадкой.
Существовала и другая версия гибели Бизенкова — ее Генрих Сечкин сам описал в своей книге «На грани отчаяния»: якобы после трех недель плутаний по лесу они с Бизоном поняли, что вдвоем им не выжить и решили кинуть жребий. Фортуна улыбнулась Генриху: Юрий, согласно договору, вонзил нож себе в шею, чтобы друг съел его и выжил. Однако до сих пор неизвестно, правда ли это или художественный вымысел для придания произведению особой остроты.
Как бы там ни было, а после смерти друга беглец бродил по чаще еще несколько дней до момента, когда его наконец не настигла погоня. Но в случае Генриха, который уже находился на грани безумия, это было настоящей удачей: в противном он наверняка погиб бы от голода и холода. За побег ему накинули еще несколько лет.
Отпустили с миром
Освободившись в 1956 году, 23-летний Сечкин прибыл в Москву. К этому времени он понял, что блатной романтикой сыт по горло. Душа молодого человека лежала к музыке. Однако мечтать о музыкальном училище Секе мешал недостаток образования — за его спиной было всего пять классов школы. Устроившись слесарем на ЗИЛ, Сечкин отправился получать аттестат зрелости в вечернюю школу, во время учебы в которой освоил игру на гитаре.
К этому времени он обосновался в одном из столичных общежитий и по ночам мучил соседей: запирался в туалете или в ванной комнате, где неустанно, порой всю ночь напролет, разучивал аккорды. Такая настойчивость дала плоды: вскоре Сечкин поступил на работу в Московский драматический театр и стал лауреатом нескольких музыкальных конкурсов, получив известность в сообществе столичных гитаристов. Он начал преподавать и вскоре вместе со своими учениками создал ансамбль.
В связи с такими изменениями в своей жизни Генрих решил завязать с воровской карьерой. Удивительно, но на сходке, где он объявил о своем желании расстаться с титулом вора в законе, авторитеты удовлетворили его просьбу безо всяких санкций. Сам Сечкин объяснял это просто: в те времена правила воровского мира были гуманней и не предполагали никакого наказания для тех, кто решил покинуть воровскую семью по не компрометирующим обстоятельствам.
Любой, кто изъявлял такое желание, отпускался с миром, кроме этого за ним оставались все воровские привилегии, за исключением права участвовать в сходках. При попадании же на зону бывший вор становился мужиком — обычным арестантом. В наши дни отказ авторитета от воровского титула карается смертью.
Шлягер для Никулина
Увлекшись музыкой, Сечкин стал писать стихи, и сам же клал их на музыку. Самым знаменитым его произведением стала песня «Постой, паровоз», прозвучавшая в культовой комедии Леонида Гайдая «Операция «Ы» в исполнении Юрия Никулина.
Юрий Никулин. Кадр: фильм «Операция «Ы» и другие приключения Шурика»
Впрочем, за авторство этой песни Сечкину пришлось заочно побороться с другим бывшим вором в законе — не менее харизматичным Николаем Ивановским. Удивительно, но Ивановский в свое время так же, как Сечкин, сумел откреститься от воровской касты и выбрал мирную жизнь.
Ивановский, как и Сечкин, начинал лихо: уроженец Ленинграда в годы войны был эвакуирован в Кировскую область, где в 14 лет угодил на зону за кражу голубей. Едва освободившись в 1943 году, Николай вновь пошел под суд — на этот раз — за хулиганство. Но до колонии он не доехал, сбежав из поезда на этапе вместе с подельниками. Это был его первый из пяти побегов, один из которых Ивановский, будучи уже матерым рецидивистом, умудрился совершить из знаменитой питерской тюрьмы «Кресты».
Николай Ивановский
С последней ходки Ивановский вернулся в 1953 году. Оказавшись на свободе, Николай решил навсегда завязать с криминалом — и каким-то невероятным образом, несмотря на богатое уголовное прошлое, устроился на «Ленфильм» начальником цеха светотехники. В перерывах между работой Ивановский исполнял песни собственного сочинения, одной из которых, по его словам, и была «Постой, паровоз». Однако большинство исследователей авторство хита все же приписывают Сечкину.
Кстати, существует и еще одна версия происхождения шлягера: якобы он был написан еще в дореволюционное время, когда официально была такая должность — тормозной кондуктор (в песне есть фраза: Кондуктор, нажми на тормоза). Ее упразднили задолго до того, как Сечкин и Ивановский начали писать стихи. Поэтому предполагалось, что песню написал кто-то, кто застал работу «тормозных». Впрочем, широкого распространения эта версия не получила.
Из князей в грязь
Музыкальная карьера Сечкина развивалась стремительно: он посетил с гастролями множество российских городов, неоднократно пытался выехать за рубеж, но сделать это ему не позволяли власти — все-таки три судимости за плечами — мало ли что. Единственной заграничной поездкой Сечкина был вояж в США — уже после падения железного занавеса Генрих отправился за океан в качестве обычного туриста.
Впрочем, и без мировых турне Сечкин был востребован на родине: часто выступал на радио и даже в Кремлевском дворце. Дважды удостоился высокой по тем временам чести — после выступления на концерте, посвященном XVI съезду ВЛКСМ, Генриху высказал благодарность сам секретарь ЦК КПСС Никита Хрущев, а несколькими годами позже Леонид Брежнев лично вручил бывшему вору в законе награду за победу на очередном музыкальном конкурсе.
И в этот момент жизнь Сечкина неожиданно сделала новый крутой поворот: в 1982 году после доноса его задержали и обвинили в хранении и распространении порнографии. При обыске в доме Генриха милиционеры действительно нашли несколько видеокассет. Но как ни силились адвокаты бывшего вора доказать, что 10-секундный эпизод с демонстрацией обнаженного женского тела в художественном фильме никак не тянет на запрещенный жанр, все было напрасно. Судья отправил Сечкина на зону на шесть лет с конфискацией имущества.
Одновременно с этим из ротации на радио были изъяты все выступления гитариста, телевизионщикам также поступил запрет на трансляцию его выступлений. Конечно, все эти решения были очень пристрастны: впавшему в немилость Сечкину припомнили его преступное прошлое.
Генрих Сечкин
За то время, пока Генрих отбывал срок, от него ушла жена Татьяна, с которой они прожили в браке 20 лет. 14-летнего сына Сечкина некоторое время растил отчим: вскоре после развода Татьяна вновь вышла замуж, но, как оказалось, крайне неудачно. Новый супруг много пил, употреблял наркотики и бил женщину. После того как супруг гонялся за Татьяной с топором — она ушла от него, но было поздно: негодяй успел подсадить на наркотики пасынка и тот в итоге оказался в тюрьме.
Вскоре после того как 29-летний сын Сечкина вышел на свободу — его убили. Генрих до конца своих дней был уверен, что к смерти сына причастны спецслужбы, с которыми молодой человек, не представлявший себя стукачом, категорически отказался сотрудничать. Сам Сечкин, который на зоне чуть было не погиб — его пытался отравить сокамерник — освободился в 1986 году.
Играть на гитаре он больше не смог: в колонии конвой наручниками повредил арестанту кисть правой руки — три пальца с тех пор не функционировали. Впрочем, унынию Сечкин не поддался: с деньгами на первое время помогли верные друзья, они же подарили ему старенькую «Копейку». Генрих сначала работал таксистом, но затем творческая натура все-таки дала о себе знать — бывший вор стал писателем и журналистом в самых разных СМИ.
Из-под пера Сечкина вышли повести, в том числе биографические «На грани отчаяния» и «За колючей проволокой». По одному из произведений был написан сценарий (его потом высоко оценил писатель Аркадий Вайнер) к фильму «Любовь на зоне». К сожалению, найти денег, чтобы начать съемки, Сечкину так и не удалось. Зато через несколько лет упорных трудов писатель полностью расплатился с долгами и обзавелся собственным жильем.
Превратности судьбы
Однако, едва жизнь Сечкина наладилась, судьба опять сыграла с ним злую шутку. В конце 1980-х Генрих с рук приобрел покрышки для своего «Москвича» — к слову, помимо музыки и писательского ремесла он увлекался автомобильными гонками. По иронии судьбы покрышки оказались краденными. Сначала Генрих шел по делу как свидетель, но сам не заметил, как превратился в подозреваемого.
А произошло это практически сразу после того, как следователь узнал, что перед ним находится четырежды судимый человек. Сначала Сечкина обвинили в том, что он купил покрышки, зная, что они краденные. А затем и вовсе «уличили» в подстрекательстве к краже. В итоге Сечкин сел в пятый раз — он получил два года лишения свободы в колонии строго режима.
Сидел Генрих в Челябинской области. Никаких проблем с зеками у бывшего вора в законе не было. Напротив, Сечкин пользовался большим уважением среди арестантов. Прознав, что Генрих является поклонником творчества Владимира Высоцкого, некоторые из сидельцев, рискуя быть расстрелянными на месте, тайком пробирались в соседние бараки, где их товарищи по несчастью надиктовывали им те произведения барда, которые знали.
Так составлялась рукопись книги песен и стихов Высоцкого из 218 произведений. Потом арестанты два месяца по водосточной трубе лазили в кабинет начальника лагеря и набивали текст на печатной машинке — так говорили за решеткой. Созданный таким невероятным образом сборник Сечкину подарили на день рождения.
Генрих Сечкин ушел из жизни 5 мая 2009 года. Он успел повторно жениться на девушке, которая была моложе него на 42 года. В этом браке у него родился сын — отцу на момент появления на свет ребенка исполнилось 65 лет. До последних дней Сечкин пытался добиться справедливости и реабилитироваться за две последних судимости. Бывший вор рассуждал так: в первые три ходки был виновен — здесь претензий нет, а за два сфабрикованных срока должны ответить те, по чьей вине он был вынужден «топтать зону», будучи невиновным.
Обладающий острым умом Сечкин был желанным собеседником у журналистов: он мог поддержать беседу не только о музыке, но и на любые другие темы.
— Люди идут к страшнейшей нужде, их загоняют в тупик, — говорил он в интервью 1998 года. — А когда нечего есть твоему ребенку и жене нечего зимой надеть, чтобы не замерзнуть, многие, даже из числа законопослушных, пойдут на решительные шаги. Это что касается взрослых, а дети... У подрастающих юнцов нет сегодня ничего святого. На улице действует один закон — закон силы.