Развали дело — получи сто тысяч: как прокуроры приплачивают полиции

Полицейский следователь раскрывает дело о миллионных хищениях,  но прокурор требует вывести из него одну из обвиняемых. Его требование подкреплено материально — сотруднику МВД предлагают 100 тыс. рублей. Отказ брать деньги и покрывать преступников приводят к увольнению полицейского, а дело все равно разваливают. 


Реалии взаимоотношений правоохранителей и сотрудников надзора на Кубани — в рассказе участника событий и аудиозаписях откровенных разговоров полицейских.В рубрику редакции обратился бывший сотрудник районного следственного отдела МВД России по Краснодарскому краю Виталий Шадринцев. Полицейский вскрыл схему, по которой менеджеры частной фирмы похищали деньги у учредителей и работников.

Однако, привлечь преступников к ответственности сотрудникам МВД не позволила прокуратура. Подробности — в письме экс-полицейского:  

Криминальное созвездие 

«В августе 2010 года я с семьей переехал из Алтайского края в Краснодарский. По службе в МВД получил перевод из следственной части города Барнаула в следственный отдел ОМВД России по Темрюкскому району. В 2011 году  мне было передано  уголовное дело, возбужденное сотрудником Следственного отдела Сергеем Третьяковым по ч.4 ст. 159 УК РФ — “мошенничество”, о хищении денежных средств из компании «Созвездие Тамани».  В ходе следственных действий было установлено, что бывший директор ООО «Созвездие Тамани» Олег Овчинников в сговоре с начальником административно-хозяйственной части Виталием Скороходовым и главным бухгалтером Татьяной Морозовой изготовил подложные документы о займе на сумму 850 тыс рублей, который ООО  якобы предоставил Скороходов под 48% годовых на выдачу зарплаты работникам. На основе этого фиктивного договора он взыскал через суд с ООО «Созвездие Тамани» почти 2 млн рублей — с учетом суммы процентов и неустойки за нарушение сроков возврата.Помимо этого, был вскрыт еще ряд мошеннических действий тех же лиц по хищению денежных средств под предлогом выплаты зарплаты работникам предприятия. Общий ущерб от этих операций составил  более 1 млн рублей.Татьяна Морозова как бухгалтер предприятия подписывала все кассовые документы, в том числе и те, которые стали предметом исследования по уголовному делу. Но когда в 2012 году встал вопрос о предъявлении обвинения Овчинникову, Скороходову и Морозовой, заместитель начальника СО ОМВД по Темрюкскому району Анатолий Передистый попросил меня не привлекать Морозову к уголовной ответственности. Он на тот момент  исполнял обязанности руководителя следственного отдела, так как  начальник — Диана Петренко — находилась на больничном.

Матпомощь от прокурора  

Как пояснил Передистый, увести главбуха от уголовной ответственности потребовал первый заместитель прокурора Темрюкского района Дмитрий Вербовой. Когда я стал отказываться, поскольку это противоречило интересам службы и дела, Передистый предложил 100 тыс. рублей. Я вел видеосъемку данного разговора при помощи видеокамеры на мобильном телефоне.



Уводить Татьяну Морозову от уголовной ответственности я не согласился, принимать денежные средства, предлагаемые мне Передистым, тоже отказался. Докладывать о предложении взятки вышестоящему руководству или в прокуратуру не стал, поскольку опасался увольнения со службы — в данном регионе я был человеком новым.Но все же о данном предложении я сообщил одному из учредителей ООО «Созведие Тамани» — Иссе Умарову, который знал прокурора Темрюкского района Игоря Дядичева.3 марта 2012 года Передистый вызвал меня к себе в кабинет и высказал, зачем я рассказал о том разговоре Умарову. Он сообщаил что прокурор Дядичев разговаривал по этому вопросу со своим заместителем Вербовым. Данный разговор с Передистым я также фиксировал на мобильный телефон.

Проданное дело

В конце февраля 2012 года попросил меня зайти к нему в кабинет начальник ОБЭП Николай Андрющенко. Там находились Морозова и ее брат, как мне стало известно потом, он был учредителем винного завода в Темрюкском районе. Они спросили, как можно разрешить дело по Морозовой. Я ответил, что она должна дать признательные показания, тогда ее действиям будет дана оценка. Нужно было опровергнуть версию подозреваемых о том, что похищенные средства были израсходованы на зарплаты сотрудникам ООО «Созвездие Тамани».  Допрошенные мною лица показали, что из-за проблем на предприятии зарплаты в тот период не получали, но всего по делу необходимо было допросить более ста свидетелей. Между тем,когда я не согласился выводить из дела Морозову, началось противодействие со стороны сотрудников ОБЭП, которые всячески уклонялись от исполнения моих поручений. Такое же противодействие было и со стороны нового руководства следственного отдела.

В марте 2012 года начальником стал Алексей Байдин. И он, и егозаместитель Сергей Третьяков знали о том, что прокуратура требует увести от уголовной ответственности Морозову, и требовали быстрее окончить дело и в «сыром» виде направить в суд. Байдин и Третьяков сами неоднократно говорили, что Морозову необходимо сделать свидетелем. Некоторые разговоры с их участием я также фиксировал на видеокамеру мобильного телефона.
В связи с необходимостью выполнения следственных действий неоднократно вставал вопрос о продлении срока следствия, но в ГСУ МВД по Краснодарскому краю, видимо, что-то знали и торопили как можно быстрее направить «сырое» дело в суд. При этом версия подозреваемых до конца не была отработана и опровергнута, что впоследствии сыграло им на руку.Дело с обвинительным заключением, направленное в прокуратуру, как меня и предупреждали руководители следственного отдела ОМВД, вернулось на дополнительное следствие. Когда незначительные недочеты были устранены, дело вновь было направлено в надзорные органы. А меня к тому времени начали мотать по командировкам за своеволие. В течении года на своем рабочем месте в СО по Темрюкскому району я находился редко и мало — до получения очередного указания об отправлении в командировку.В одну из пауз между командировками я с удивлением обнаружил, что 12 сентября 2012 года заместитель начальника СО Сергей Третьяков прекратил уголовное преследование Морозовой, Скороходова и Овчинникова по ст. 159 УК РФ за отсутствием в их действиях состава преступления. Третьяков просто принял бухгалтерские документы, согласно которым денежные средства были выданы в виде зарплаты работникам предприятия, не удосужившись допросить этих работников, выяснить достоверность информации и провести бухгалтерскую и почерковедческую экспертизу. А действия экс-директора фирмы Овчинникова он переквалифицировал на ст. 330 УК РФ — “самоуправство”. В мае 2013 года от Байдина я получил уголовное дело Овчинникова в свое производство с указанием о его прекращении, что я и исполнил, поскольку бороться с коррумпированными сотрудниками в одиночку невозможно, тем более, когда во главе стоит прокуратура. Я понял, что дело просто продали, а интересы службы предали.И тем не менее, после этой истории я стал врагом для своего руководства, прокуратуры и ГСУ. От меня требовали уволиться, хотя до выслуги лет по пенсии оставался всего год.

Ко мне домой даже приезжали сотрудники  отдела кадров ГСУ с уже готовыми бланками для моего увольнения, требуя, чтобы я их подписал.Однако, до пенсии я продержался и из ОМВД уволился в ноябре 2013 года. Формально — по собственному желанию, хотя фактически — это была вынужденная мера — принуждение со стороны руководства под угрозой увольнения по статье с потерей права на пенсию.  

Ленивая фальсификация 

А в 2014 году всплыло еще одно доказательство того, как краснодарские правоохранители фабрикуют уголовные дела — мне в почтовый ящик неизвестный доброжелатель подбросил протокол допроса свидетеля по другому делу. Этот допрос я проводил в 2012 году, но в этом протоколе были частично изменены показания и подделана моя подпись.  

Данное уголовное дело по ч. 2 ст.161 УК РФ — “грабеж” находилось у меня в производстве в марте 2012 года. После того, как я выполнил неотложные следственные действия и избрал меру пресечения в отношении двух обвиняемых, дело у меня изъяли и передали другому следователю  —  Елене Мадюде.  Кто совершил подделку подписи — она или кто-то другой — я не знаю, но это было сделано явно из-за лени следствия.

Делов  том, что свидетель фамилии подозреваемых не знала, поэтому после допроса  требовалось провести опознание и очные ставки с ее участием. Чтобы этого не делать, в протоколе допроса от моего имени кто-то указал, что в день совершения преступления она узнала данные этих граждан от третьих лиц. Таких показаний нет в ее первоначальном допросе, который сохранился у меня в компьютере. 

С заявлениями о подделке моей подписи в данном документе я обратился в краевую прокуратуру и в управления СК и ФСБ по Краснодарскому краю. Но никто должных мер принимать не захотел, это и понятно. Ведь по делу были уже осуждены лица, а пересмотр в связи с фальсификацией показаний главного свидетеля повлек бы негативные последствия для многих как в краснодарской прокуратуре, так и в суде, ни говоря уже про ОМВД.

В итоге, в следственном отделе СКР по городу Темрюк проверку выполнили просто отвратительно. Следователь поручил провести почерковедческую экспертизу в ОМВД России по Темрюкскому району, то есть в том органе, где подделали протокол допроса свидетеля. Причем, экспертизу проводили не по оригиналу документа, а по копии, хотя оригинал имелся в суде, требовалось лишь его изъять. А при наличии оригинала по копии документа экспертиза не проводится. И тем не менее, в заключении эксперт все же не установил, мною или нет выполнена подпись.
Но следователь Назаренко это во внимание не взял и вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела.
Разбираться дальше с фактом подделки протокола, а также с давлением темрюкской прокуратуры на следствие я не стал — на уровне региона делу точно никто бы не дал ход, потому что краевая прокуратура поддерживает районную. Также я я не верил в желание навести порядок со стороны бывшего генпрокурора Юрия Чайки и его ближайших подчиненных, среди которых были и выходцы из Краснодарского края. 

Поднять этот вопрос и добиться правовой оценки действий моих бывших руководителей я решил после того, как новый генпрокурор Игорь Краснов продемонстрировал, что действительно заинтересован в чистке кадров. Я рассчитываю, что после публикации моей истории по изложенным фактам будет проведена проверка. Я готов ответить на все вопросы и предоставить все имеющиеся в моем распоряжении записи и документы”.